Хоррор
————
Где Москва-река упадает в Лету,
о гнилую решетку клетчатые бока
обивает корабль складчатый,
и кривуль карандашный нежившего пассажира, -
безо рта, но с хером от пятой строчки и до полей, -
то как шмякнется плоской рожей, то глянет издалека
в глаз крысиный сводчатый, черный издалека,
а вблизи такой, словно глазика-
то и нету.
Запряжен в хароновский воронок
их хвостами сросшийся пятерик,
и в кабине радио - то “Пищит Москва”,
а то воет Дух на святой волне,
и чернильные зубы точатся о бока
всех, кого ученическая рука
смяла в клетчатый ком и отправила в чернь клозета
без бачка, но с "хером" на грязном кафельном ободке,
и теперь они вместе в геенне Мосливняка
полируют шариковые штыки,
точат в кровь карандашные грызюки,
ждут, когда мы, сраны троешники,
к ним сольемся, только воды в нужнике-
то и нету.
Но во облацех есть темна вода
и полна говнеца, аки мы всегда,
и когда на нас низойдет она,
мы сольемся, Господи, пред тобой,
под Москву Твою с черной рекой Твоей:
будь наш хер хоть от пятой строчки и до полей,
а в тетрадке Твоей по клеткам стоит конвой,
и во всей этой "крепости" без замка
нарисованной нами еще тогда,
когда много тверже была рука,
кроме нас никакого, в сущности, крыснячка-
то и нету.